Руки Лоррен Сансье дрожали. Глазами, полными слез, она перечитывала строчки письма, вбирая в себя всю полноту выраженных в нем чувств. Ей казалось, она слышит голос сына, который читает ей свое письмо.

Дени сидел рядом с ней, опустив глаза. Они сидели так довольно долго, погрузившись в поток мыслей, воспоминаний, вопросов, чувств, сдержать который не было возможности.

Инспектор Панигони, вернувшись, замер на пороге, невольно отдавая дань почтения глубокой печали этой пары. Дени первым заметил его возвращение. Он взял жену за руку и нежно сжал ее.

Инспектор колебался. Он не знал, нужно ли ему говорить, что найдено еще одно письмо, обращенное к возлюбленной Габриэля. Но предпочел сохранить тайну переписки. Кларе он отнесет письмо во второй половине дня.

А новые факты о случившейся аварии сообщать было пока еще рано.

30

Дженна Дебер ждала возле комиссариата адвоката, нервно куря, торопливо затягиваясь и тут же выпуская дым. Почему ее муж отправился на квартиру к Габриэлю Сансье? Почему поставил себя в такое странное положение? Все, что говорил и делал Александр после аварии, казалось Дженне совершенно необычным. Словно вернулся тот самый человек, которого она любила вот уже пятнадцать лет, и она чувствовала себя счастливой. Но это с одной стороны, а с другой… С другой, ей порой казалось, что перед ней человек, с которым она никогда в жизни не встречалась.

Выходя из комиссариата, Пьер-Андре Марки был так же невозмутим и спокоен, как и когда входил туда.

— Сейчас ваш муж выйдет, — ровным голосом сообщил он.

— Надо же! Тем лучше! — воскликнула Дженна, собираясь выслушать дальнейшие сообщения адвоката.

— Да, тем лучше, — повторил адвокат и ничего больше не добавил.

— Как вам это удалось? Он дал какие-то объяснения?

— Нет. Но следствие выявило очень важный факт.

Адвокат снова замолчал, как будто Дженне Дебер было совершенно достаточно этого сообщения.

— Неужели? И что же это за факт?

— Похоже, что ваш муж не несет ответственности за случившуюся аварию. Кто-то нарочно испортил его машину.

— Вы хотите сказать… Его хотели… убить?

— Вполне возможно. Полиция продолжит расследование.

— Вы чем-то недовольны? — спросила Дженна в ответ на направленный на нее инквизиторский взгляд адвоката.

— Мне кажется это естественным. Трудно защищать клиента, который ничего тебе не рассказывает.

— Но если он невиновен, вам не придется его защищать! — воскликнула Дженна.

— Дело крайне запутанное. Вашему мужу предстоит объяснить, по какой причине кто-то мог желать его смерти. И еще: почему он так настойчиво посещал квартиру Габриэля Сансье. Он упорно молчит. Я понятия не имею, какую игру он ведет. Как адвокату мне это не нравится.

— У меня есть для вас новости, Клара, — сообщил профессор Атали.

Клара скользнула по нему пустым взглядом. Врач старался найти успокоительные слова, но не нашел и сказал все как есть.

— Результаты обследования отрицательные. Предстоит операция.

— Я не позволю лишить меня ребенка.

— Речь идет о вашей жизни, Клара. Оперативное вмешательство необходимо, и как можно скорее.

— Есть шанс, что мой ребенок останется жив?

— Отслоение плаценты и операция представляют для него немалую опасность. Но вполне возможно, все обойдется.

— Я отказываюсь от операции. Ребенок — это все, что у меня есть.

— Но у вас нет выбора, Клара. Я отвечаю за вас, и мой долг вас прооперировать.

Как ни странно, новость, сообщенная врачом, подействовала на Клару успокаивающе. Она узнала, что решение, которое она только хотела принять, уже принято без нее, и ей стало легче. Мрак рассеивался, забрезжил рассвет. Еще немного, и взойдет солнце в потустороннем мире. В мире, где Габриэль будет уже через несколько часов.

Судьба против Клары. Кто же борется со своей судьбой? Кларе ничего уже не нужно решать, осталось только подчиниться течению событий.

Все теперь лишилось смысла. Она не хотела больше страдать, сопротивляться, жить в отчаянии. Не хотела больше существовать.

Луи Дерен схватил мобильный и дрожащей рукой набрал телефон сообщника.

— К нему вернулась память, — сообщил он.

— То есть?

— Он помнит, что его перестала слушаться машина.

— Кто вам об этом сказал?

— Его жена. Я позвонил ей, чтобы узнать новости.

— Хорошо. Я займусь этим сам.

— Что вы собираетесь делать? — нервно осведомился Дерен.

— Не люблю разговоров по телефону.

— Ничего не предпринимайте без моего разрешения.

— Не звоните мне больше, — отрезал собеседник и повесил трубку.

Без его разрешения! За кого он себя принимает, жалкий слизняк? Он терпел, так и быть, его начальнический тон, дурацкие потуги на крутого, но теперь речь идет о спасении собственной шкуры. При чем тут какой-то месье Дерен?! Если Дебер заговорил, легавые арестуют заказчика. А заказчик тут же назовет его имя.

Так что нужно спешить, причем без всякого разрешения.

Практикант перехватил профессора Атали при выходе из операционного блока.

— Профессор… Мне нужно с вами поговорить, — начал он тревожно.

— А подождать немного нельзя?

— Нет… Дело очень серьезное.

— Что такое?

— У нас проблемы. С Габриэлем Сансье.

Атали удивленно посмотрел на ученика.

— Хорошо бы вам самому прийти и посмотреть, — прибавил практикант.

В боксе Габриэля практикант протянул профессору карту больного.

— Черт подери! Что за ерунда такая! — Профессор перелистывал карту. — И когда вы это заметили?

— Два часа назад, но вы были на операции.

— Аппарат барахлит?

— Это единственное объяснение.

— Проверьте еще раз хорошенько. С этим пациентом не должно быть никаких ошибок! Понятно? Вы отвечаете за него головой. До момента, когда мы отключим аппарат!

— Хорошо, профессор, я все понял, — озабоченно ответил оробевший ученик.

Атали, широко шагая, поспешил к себе в кабинет. Стоит ли сообщать новость родителям? Нет, не стоит. К чему подвергать их новым испытаниям, если нет уверенности.

31

Дени и Лоррен ехали в больницу. В тишине им обоим чудился голос Габриэля. Его признание в любви, сообщение о будущем ребенке потрясло их до глубины души. Им казалось, что сын с ними рядом, что он разговаривает с ними — вопреки злой судьбе, их непониманию и упрекам. Им понадобится время, чтобы в свете исповеди сына увидеть другими глазами прошлое. Но изменить прошлое невозможно, а вот настоящее, наполнившись новым смыслом, призывало их к себе. Их последнюю ошибку возможно было исправить, и они собирались это сделать. Из любви к сыну, из любви к будущему ребенку.

И вот они стоят перед боксом Клары, и Лоррен, пытаясь призвать мужество, берет мужа под руку. Постучались. Никакого ответа. Дени отворил дверь. Клара лежала, свернувшись комочком на кровати, повернувшись лицом к стене. Они ждали от нее какого-то знака, позволяющего им войти, но она лежала, не двигаясь.

— Добрый день, Клара, — мягко произнес Дени.

Она не ответила. Дени взглянул искоса на жену, словно спрашивая, как им поступить. Заметила ли их Клара? Делает вид, что не замечает? Находится в прострации под действием лекарств?

Дени встал так, чтобы попасть в поле зрения Клары. Она подняла на него глаза, и ее полный горькой безнадежности взгляд ожил.

Клара повернула голову к двери, увидела Лоррен и села на кровати, подобрала ноги, обняла колени, словно защищаясь, словно испугавшись, увидев возле себя мать Габриэля.

Дени мучительно подбирал слова. Что сказать? С чего начать? Какое уж тут красноречие, когда теряешься в сомнениях.

Тяжело нависшее молчание нарушила Клара.

— Мне очень жаль, — пробормотала она разбитым голосом.