— И почему вас это касается? — вяло поинтересовалась Клара, продираясь сквозь апатию, в которую погрузили ее транквилизаторы.

— Я… пережил то же самое.

Тень любопытства мелькнула в ее глазах.

— Беда пришла к беде? — У нее хватило сил на насмешку.

— Решил, что имею право.

Габриэль продолжал бороться с волнением и ограничивался короткими фразами, на которые у него хватало дыхания.

— Уходите. Оставьте меня в покое, — прошептала Клара, пряча лицо в подушки.

— Вам нужно выслушать меня, Клара.

— Откуда вы знаете, как меня зовут?

— В больнице все о вас знают.

— Жалеют…

— Конечно.

— Ваши переживания меня не касаются, вам нечего мне сказать. Уходите.

Клара повернулась лицом к стене.

— Я потерял женщину своей жизни в автокатастрофе, — торопливо сказал Габриэль.

Он почувствовал, что Клара его слушает.

— Я хотел просить ее выйти за меня замуж.

Клара продолжала слушать.

— Как бы я хотел ей сказать, что люблю ее и мне ее не хватает. Но не нахожу слов, чтобы выразить свою любовь, рассказать о той пустоте, в которой вынужден выживать.

Габриэлю так хотелось протянуть руку, коснуться Клариных волос.

— Отсутствие — бездна, едва удерживаешься на краю, чтобы не скатиться. Кричать бесполезно, голос возвращается эхом. Пустота бездонна, она втягивает в себя весь мир. И кажется, нет другого выхода, кроме как броситься в эту бездну, слиться с пустотой. Только одна эта мысль преследует нас, когда пустота завладевает сердцем, связывает нас по рукам и ногам, внедряется в мозг. Мы забываем обо всем, что вокруг, обо всех, кто еще для нас существует. Мы хотим одного: прыгнуть и исчезнуть.

В коридоре послышался шум. Габриэль взглянул на часы. У него оставалось еще несколько минут.

— Подумайте о моих словах, Клара. Подумайте о любимом, которого потеряли. Представьте себе, чего он хотел бы для вас. Скажите себе: он со мной рядом, он ждет, что я очнусь. Ваша боль — мука для него. Он хотел бы уйти с легкой душой, но не может. Не может, пока не убедится, что вы способны жить. Согнуться под натиском горя не значит любить. Истинная любовь в том, чтобы встать, оторвать взгляд от бездны, вступить в схватку с пустотой и победить ее. Он хочет, чтобы вы выбрали жизнь.

Внезапно Клара привстала, повернулась и посмотрела на Габриэля-Александра глазами, полными слез.

— За кого вы себя принимаете, вещая мне свои истины? Вы пережили несчастье, горе и, возможно, можете понять мое. Но откуда вам знать, что он хочет, чего ждет от меня? Как вы смеете говорить, что он хочет, чтобы его забыли? Вы нашли утешение в религии, я уверена. И теперь тянете меня в свою веру! Хотите чувствовать себя нужным, заполнить свою пустоту. Уходите! Оставьте меня!

Габриэль уже слышал голоса медсестер и отступил к двери.

— Он не хочет, чтобы вы его забыли, — настаивал он на своем. — Он хочет продолжать жить в вас.

Клара расценила новое откровение как пощечину. Она впилась взглядом в собеседника, словно надеялась получить ответ на вопрос, который невозможно даже выразить в словах.

Габриэлю показалось, что она узнала его, что она смотрит ему прямо в душу.

— Уходите, — попросила она едва слышным голосом.

23

Габриэль вытянулся на кровати, понимая, что потерпел фиаско, и пытался найти в себе силы бороться дальше.

Разговор с Кларой не подвинул его к цели ни на йоту. Впрочем, на что он, собственно, надеялся? Что к нему, словно по мановению волшебной палочки, придут нужные слова и мгновенно подействуют на Клару, исцелив ее боль? Что на помощь прилетят потусторонние силы, которые устроили ему весь этот кошмар?

Скорее всего, он просто хотел увидеть свою любимую, немного поговорить с ней, почувствовать, как велика ее боль…

А стоит ли вообще продолжать бороться? Может, куда разумнее примириться с судьбой и спокойно ждать, когда Клара придет к нему в мир иной?

Однако Габриэля не оставляло твердое, неведомо откуда взявшееся убеждение, что Клара должна жить. И даже если пока ему ничего не удалось сделать, в пользу его упорства говорил один очень важный довод: если проводник вернул Габриэля на землю, значит, у него есть возможность изменить ход событий. И он не имеет права отчаиваться и должен цепляться за любую положительную деталь. И его разговор с Кларой вовсе не был бесполезным. Он сумел сказать ей много важного, она услышала его, она ему отвечала. Так что сдаваться нельзя.

Габриэль знал, что люди, замышляющие самоубийство, сосредоточиваются на своем горе, замыкаются в нем, ничего больше не хотят видеть, не думают, как их самоубийство переживут близкие.

Выходит, его задача — пробиться сквозь кокон боли, в котором замкнулась Клара, заставить ее увидеть окружающее. Помочь почувствовать близость людей, которые были ей дороги!

Габриэль взял машину Дженны, чтобы съездить к себе, в свой настоящий дом. Затормозил у подъезда, бегом поднялся по лестнице. Перед дверью в квартиру пошарил в кармане, выудил монетку и открыл ею дверцу, за которой находились электросчетчики — на одном из них лежали ключи. Он держал их там во избежание неприятных неожиданностей.

Вошел, включил свет и словно бы осветил театральную сцену которую только что покинули актеры. Волнение перехватило ему горло. Все было так, словно они с Кларой только что закрыли за собой дверь, отправившись на свадьбу. Словно время повернуло вспять, и он оказался в мгновении их ухода, сохранившего и торопливые движения, и эхо их слов.

Габриэль сел в кресло и дал возможность заговорить вещам, помнящим об их с Кларой счастье.

Стоп! Не сметь тосковать! Габриэлю пришлось совершить над собой новое усилие: он встал и занялся тем, ради чего сюда приехал.

Ему нужны были номера телефонов. Он открыл компьютер, заглянул в записную книжку, взял нужные бумаги, на прощание оглядел комнату и вышел.

Габриэль набрал номер Сабрины. Кларина подруга была жизнерадостной, стойкой девушкой, и Габриэль ей симпатизировал.

— С кем я говорю? — спросила она не без агрессии.

— Добрый день, я… друг Габриэля.

— А-а… Подождите, найду место потише, — сказала она гораздо мягче.

Он слышал, как она прошла по бару, где работала, и вышла на улицу.

— Слушаю. Кто вы и откуда у вас мой телефон?

— Я… Франсуа, коллега Габриэля. Его друг. Ваш телефон нашел в его записной книжке, на работе.

— Мы с вами виделись? Знакомы?

— Да. Но вообще-то не слишком хорошо. Я был на дне рождения Габриэля. Мы с вами обменялись несколькими словами.

— Возможно. На дне рождения было столько народу!

— Я звоню вам по поводу Клары.

— Клары?!

— Да. Вы ее навещаете?

— Конечно, каждый день. Но… Она со мной не разговаривает.

— Именно это меня и беспокоит.

— Что вы хотите этим сказать?

— Понимаете, я совершенно случайно узнал, что она находится под особым наблюдением. Она в состоянии тяжелой депрессии, а отказ от общения чреват…

— Понимаю. Я сама думала об этом. Но Клара никогда так не поступит. Мне кажется, сейчас она принимает на себя всю тяжесть горя, а потом понемногу начнет с ним справляться.

— Самоубийство становится неожиданностью именно для близких, им не приходит в голову ждать такого конца.

Сабрину удивило мрачное предостережение.

— Вы хотите меня напугать?

— Да. Я не настолько хорошо знаком с Кларой, чтобы оказать ей дружескую поддержку. К тому же уезжаю на несколько дней в командировку. Но уверен, чтобы справиться, ей необходимо чувствовать, как любят ее близкие ей люди. Знать, что они в ней нуждаются.

— Клара знает, что может на меня положиться.

— Замечательно. Но хорошо, если бы, рядом с вами был и еще кто-то.

— Вы знаете, Клара необщительный человек. Кроме меня, у нее нет подруг.

— А родные?

— Ее мать не способна понять, что происходит. А Кевин навещает сестру каждый день. Как обычно, играет в непрошибаемого, но потрясен до глубины души. Клара и с ним не разговаривает.